Помощь экономике составила более 3% ВВП – свыше 1,2 триллиона рублей. А если учитывать еще и антикризисные меры конца 2008 года, как предлагает Сергей Алексашенко (включая субординированные кредиты госбанкам, кредиты ВЭБа на рефинансирование внешних долгов крупных олигархических структур, 175 млрд рублей на поддержку фондового рынка, а также средства, потраченные на санацию проблемных банков), то получается около 3 трлн рублей, или 7,7% ВВП.

По официальной версии правительства – огромные антикризисные вливания «помогли спасти экономику от катастрофического сценария». Но только вот не покидает ощущение, что эффективность антикризисных мер властей могла бы, мягко говоря, быть и повыше.

Особенно с учетом того, что внешнеэкономическая конъюнктура была вовсе не такой уж плохой, среднегодовая цена нефти Urals составила в 2009 году $60,7 за баррель – выше она была только в 2006–2008 годах. Между тем, глубина падения оказалась несопоставимой ни с другими развитыми странами, ни с государствами-нефтеэкспортерами, ни с дефолтом 1998 года и сопоставимой по масштабам только со временами краха СССР.

Самое удивительное, что рекордные объемы госпомощи на ситуации как будто и не отразились.

Анализируя структуру «антикризисных» расходов правительства, легко заметить, что приоритетом стала поддержка банковского сектора и предприятий отдельных избранных секторов – в совокупности около 600 млрд рублей, или половина от потраченных в 2009 году 1,2 триллионов. Еще более 300 млрд рублей (еще 25%) были потрачены на скороспелое латание дыр в региональных бюджетах, возникших вследствие неэффективной реформы межбюджетных отношений 2004–2005 гг., когда регионам в качестве бюджетообразующего налога оставили налог на прибыль предприятий, рухнувший в кризис и поставивший региональные бюджеты под угрозу краха.

Приоритеты ясны – банки и отдельные группы крупных предприятий. Что за эффект дала эта поддержка? Начнем с банковского сектора. Рост кредитования банками реального сектора экономики в 2009 году был нулевым, объем розничного кредитования сократился на 10%. Власти оправдываются тем, что «спасли банковскую систему от краха». Но вообще

все это вызывает большой вопрос: что за банковский сектор мы создали за все эти годы и нужен ли он России в таком виде? Банковский сектор, который в условиях оттока капитала не в состоянии избежать краха без многомиллиардных объемов помощи и при этом не кредитующий реальный сектор экономики?

В реальном секторе основными реципиентами стали автопром, АПК, оборонка и РЖД (в совокупности около 300 млрд рублей). Помощь автопрому особых успехов не принесла – в целом за 2009 год снижение производства легковых автомобилей, по данным Росстата, составило 59,4%, грузовых – минус 64,3%. Необходимость антикризисной помощи оборонке вообще неочевидна – этот сектор не пострадал из-за кризиса, так как живет в основном за счет госзаказа, который не уменьшался, а оружием на экспорт в 2009 году наторговали на рекордные $8,5 млрд.

Помощь АПК, возможно, и принесла некий позитивный эффект, хотя нельзя сказать, чтобы он сильно впечатлял – производство здесь выросло за год на 1,2% (против роста в 10,8% в 2008 году), валовая добавленная стоимость снизилась на 1,7%. Надо сказать, что, несмотря на крупные госвливания, сельское хозяйство не смогло воспользоваться эффектом девальвации рубля в первой половине прошлого года – за первое полугодие рост объемов производства был практически нулевым.

Вместе с тем, секторы, где падение валовой добавленной стоимости было наиболее глубоким, по 14–16%, – строительство и обрабатывающая промышленность – не фигурировали в антикризисных приоритетах (не считая пресловутого автопрома), хотя обеспечивают более 20% валовой добавленной стоимости в экономике. Поддержка малого и среднего бизнеса в «антикризисных» путинских триллионах в 2009 году составила… всего 6 млрд рублей, или 0,005%. Что ж, это вполне отражает ту роль, которую действующие власти отводят малому и среднему бизнесу в выстраиваемой ими системе управления экономикой.

В общем, безумно дорогостоящая антикризисная программа со странными приоритетами и, мягко говоря, неочевидным позитивным эффектом. Наверное,

действия кабинета Путина можно признать худшим антикризисным управлением за всю историю России.

Ситуация усугубляется осуществляемым резким повышением тарифов на продукцию монополий и коммунальные услуги, а также переходом к политике наращивания налогового бремени на экономику. Эти меры способны резко замедлить выход российской экономики из кризиса – стоит напомнить, что после дефолта 1998 года тарифы монополий были на пару лет заморожены, а налоги в период 2000–2004 гг. снижались, что способствовало и быстрому преодолению последствий дефолта, и бурному экономическому росту начала 2000-х.

Уместен вопрос: а была ли альтернатива абсолютно бездарной антикризисной политике?

У нас, скажем, широко распространена привычка походя ругать оппозицию – существует расхожий штамп о том, что она «только критикует и ничего не предлагает. Между тем, примерно год назад на свет появились как минимум два пакета альтернативных предложений по модели антикризисной политики из лагеря, не связанного с действующей властью: «Общественная антикризисная инициатива» (ОАИ), выдвинутая М. С. Горбачевым, В. Рыжковым, А. Лебедевым, В. Иноземцевым и С. Алексашенко, а также антикризисные инициативы движения «Солидарность». При всем том, что эти предложения нуждались в дальнейшем обсуждении (например, нам в «Солидарности» не очень понравились идеи ОАИ о выкупе государством корпоративных долгов или поддержании фиксированного курса рубля за счет золотовалютных резервов), они содержали очевидный общий вектор. Во-первых, критику курса на избирательную поддержку государством отдельных крупных игроков, а во-вторых, набор принципиальных мер, способных затормозить развитие кризисных явлений – снижение неэффективных бюджетных расходов на госаппарат и госкорпорации, отказ от повышения налогов, предоставление налоговых послаблений, прежде всего малому и среднему бизнесу, замораживание роста тарифов естественных монополий, демонополизацию. Ну и, разумеется, возврат к структурным реформам, приватизации, развитие конкуренции, отказ от поддержки неэффективных производств (того же автопрома) за счет потребителей (импортные пошлины) и налогоплательщиков (бюджетные вливания).

Красной нитью в обеих программах фигурировала мысль о необходимости дотировать прежде всего граждан, а не отдельные крупные предприятия и банки, поддерживая внутренний спрос.

Власти, однако, выбрали другой путь, и в итоге снижавшаяся покупательная способность граждан внесла дополнительный вклад в замедление выхода из кризиса – по итогам года оборот розничной торговли в России сократился на 5,5%.

Проблема в том, что действующая политическая система даже не предоставила возможности обсудить все эти предложения. Если бы в стране были свобода СМИ, выборов, нормально функционирующий парламент, то демократическая оппозиция, вне сомнения, смогла бы добиться корректировки бездарного антикризисного курса – и по многим пунктам нашла бы взаимопонимание с коммунистами и другими политическими силами, как на митинге 30 января в Калининграде. Ну а пока мы имеем возможность измерить в деньгах, как дорого обходится нам политическая монополия власти.