Это лучше гражданской войны, но все-таки требует катастрофы
 «Свободная пресса» продолжает серию публикаций о сценариях развития России как государства. В беседе с обозревателем издания на вопросы «кто виноват» и «что делать» с современным состоянием государства постарался ответить профессор Сергей Волков, доктор исторических наук, много лет изучающий историю государств и элитных (служилых) слоев общества в России и зарубежных странах:
«СП»: - Начнем с «постановки диагноза»: действительно ли, на ваш взгляд, в России существует глубокий кризис государственности?
- Собственно, с этим трудно спорить. В государстве действительно глубокий кризис, и самое главное – этот кризис системный, он затрагивает весь слой управленцев. Всех, кого можно назвать элитой. При этом я вижу, что первые лица государства эту проблему видят и пытаются решить. Например, вспомним недавнюю отставку сразу 17 генералов милиции. Но, увы, оздоровить ситуацию эти меры не могут, они недостаточно радикальные. Что такое 17 генералов, если в системе МВД их сотни, и большинство стоило бы отстранить? Но, понятно, шаги такого масштаба наша власть не может себе позволить…
Говорят также о региональных элитах и регионализме. В принципе, провинция могла бы стать локомотивом, выводящим Россию из кризиса государственности. Но тут проблема в том, что существующие региональные управленцы – это как раз наиболее косное и отвратительное проявление российской власти. Именно они, а не Путин и Медведев, зажимают бизнес, сращиваются с организованной преступностью и всеми силами держатся на своем месте. При этом ни система выборов, которая была у нас в 90-е годы, ни путинская система назначения не исправляют ситуацию.
«СП»: - Есть еще одна важнейшая проблема – недоверие общества, граждан к государственным служащим, и к людям в форме в частности. Милиция, армия – возможно ли «переформатировать» эти органы так, чтобы вернуть им уважение и доверие людей?
- В этом, собственно, тоже нет ничего невозможного. Оздоровление даже весьма запущенных государственных систем делается примерно следующим образом. Сперва создается некое ядро новой, оздоровленной системы – к примеру, команда из тех нескольких милицейских чинов, у которых сохранилась правильная система ценностей, приоритеты. Люди, болеющие за страну, а не за себя и не за нынешнюю «систему». Такие люди есть, пусть это не кажется странным. Тот же Юнус-бек Евкуров производит впечатление именно такого правильного человека.
Потом вокруг себя эти люди по крупицам собирают команду, которая и будет постепенно перехватывать нужные государственные функции. Произойдет постепенное, но довольно радикальное замещение аппарата – «неперестроившиеся» будут вынуждены уйти. В результате, за несколько лет можно, в принципе, вернуть доверие общества к милиции или армии, была бы политическая воля.
Проблема, однако, в том, что такое относительно легко сделать в небольших системах (как Ингушетия, к примеру – да и там есть сильное сопротивление, даже вооруженное). А такой огромный организм, как милиция России, реформировать во много раз сложнее. Представьте, что на улице вдруг оказывается большинство российских милиционеров. Такая массовая кадровая чистка в любом случае означает революцию – пусть и инициированную сверху.
И проблема в том, что «здоровое ядро» будет, скорее всего, представлено выходцами откуда-то из середины нынешней иерархии, то есть, попав на самый верх, они столкнутся с дефицитом компетенции. Но это, кажется, единственный путь.
«СП»: - Итак, у нас есть то, что есть. Разрушенная элита и, соответственно, запущенный государственный организм. Каким образом, опираясь на мировой опыт, можно попытаться его оздоровить? Что для этого нужно?
- Перед нами сейчас государство с сильными традициями и стереотипами, которое уже не слишком адекватно нынешней ситуации в мире, а его системы значительно разложились. В похожей ситуации оказывались, скажем, Петр I и японский император Мэйдзи. Как мы знаем, оба этих модернизационных проекта – и российский начала XVIII века, и японский конца XIX-го – завершились вполне успешно: государства, не затрагивая основ своего существования, стали адекватными своему времени и резко повысили свою конкурентоспособность на мировой арене.
Однако между обеими этими ситуациями и нынешней Россией есть важная разница. В петровские времена в России авторитет царя в массовом сознании был абсолютен – «помазанник Божий знает, что делает». Тем, кто сопротивлялся петровским реформам, просто нечего было противопоставить Петру в народных глазах – легитимность была на стороне царя. Опираясь на свой авторитет, Петр мог позволить себе очень непопулярные и радикальные шаги – и позволил.
В России есть две проблемы, мешающие воплотить такой сценарий. Во-первых, ни у одного нынешнего правителя, который может возглавить страну, сейчас нет достаточной легитимности, чтобы переформатировать всю государственную систему. А во-вторых, никому из членов нынешней элиты этого по-настоящему не надо.
«СП»: - Тогда какой же сценарий нам подходит? Были ли примеры успешной реанимации государства в похожей ситуации?
- Были. О точных аналогиях говорить трудно, но есть, скажем, вариант Турции. Напомню, Османская империя в начале ХХ века была очень жесткой в плане внутренней политики – головы по малейшему поводу летели десятками, ни о каком сепаратизме и реальной оппозиции не было и речи. И между тем, страна оказалась очень слабой во внешней политике: она проиграла Первую Мировую войну и подверглась жесткой иностранной интервенции.
Тогда армяне, например, были близки к тому, чтобы захватить почти весь восток империи, греки контролировали все побережья. Собственно незахваченными остались лишь срединные области Анатолии. Турки как народ оказались поставленными в условия жестокого национального унижения, им пришлось вооруженным путем отстаивать свое право на существование как нации.
И вот тогда появился Мустафа Кемаль (Ататюрк) и его команда – выходцы из числа радикальной и западнической в методологическом смысле интеллигенции, «младотурок». Возглавив национальное сопротивление и проявив себя освободителем, Кемаль завоевал себе непререкаемый авторитет – и на этом фундаменте уже построил вместе с единомышленниками современное, отличное для ХХ века государство.
Этот опыт, который, кстати, с интересом (насколько я знаю) оценивают российские власти, действительно потрясающий. Едва ли не единственный в мире случай полной пересборки государства без гражданской войны. Правда, чтобы Кемаль стал Ататюрком и смог прийти во власть, потребовалась национальная катастрофа, поставившая народ на грань реального военного поражения.
Созданное государство оказалось весьма живучим и эффективным. Те проблемы, что стоят перед Турцией сейчас – реванш исламистов и тому подобное – связаны не с Турцией как таковой, а с мировыми изменениями, так что системных недостатков у метода Ататюрка вроде бы нет. Так что сценарий Турции всем прекрасен – но он, хотя и лучше гражданской войны, которую мы пробовали в прошлом веке, все-таки требует катастрофы.
«СП»: - Как вы считаете, имеет ли право на существование альтернативный сценарий – когда регионы обособляются и выстраивают нормальные государственные системы поодиночке?
- Конечно, можно представить себе такую ситуацию, когда федеральная власть совсем ослабевает, и России приходится раскалываться – ну не знаю, упадет вдруг на Москву атомная бомба… Тогда действительно, регионы будут некоторое время выживать поодиночке. Некоторые окраинные земли могут и вовсе отколоться.
Но вот в чем штука: как только в одном или нескольких регионах появится эффективное современное государство, оно тут же начнет «собирание земель», вплоть до естественных границ исторической России. Такова российская матрица: в отличие от германских земель или итальянских герцогств, российские регионы не имеют продолжительного опыта самостоятельности. Некоторая автономия, которая была у удельных княжеств, быстро была сломлена татарским нашествием, а из него Россия выкарабкивалась уже с тенденцией к унитарности.
Иными словами, любые границы внутри России будут искусственными и в любом случае простоят до первого же действительно эффективного государства, где бы оно ни зародилось – в Ярославле, Красноярске или Казани. Кстати, если государство будет по-настоящему сильным, то быстро окажется, что и границы с Украиной и Беларусью искусственные – разве что Западная Украина останется все-таки особняком.
Антон Размахнин svpressa | 
Главная 
